– …Прежде всего смотри, чтоб рукам воли не давали. Они думают, что все женщины стелиться перед ними готовы. Твой отец поначалу тоже так думал. Но я стояла насмерть. Пока не женился, ничего ему не обломилось. А мне и подавно. Вот ведь жизнь какая. Весь день строчишь на машинке, а толку чуть… Но я хоть замужем. Знала б ты, скольких несчастных девчонок я перевидала, которые скатились на самое дно, оттого что позволяли мужчинам руки распускать…
Гул фена не дал матери закончить очередную тираду. Высушив волосы, Джудитта прошла в родительскую спальню, достала из шкафа простенькое платьице, тронула тушью ресницы, чуть подкрасила губы светлой помадой. Когда вернулась в гостиную, мать сидела перед телевизором. В толстых стеклах очков отражалось происходившее на экране. Близорукостью Джудитта пошла в мать. Отец настоял, чтобы она показалась окулисту, и тот прописал ей контактные линзы, чтоб не ходить постоянно в очках. Мать, по обыкновению, принялась ворчать, что она не понимает, как это можно вставить стекло в глаз, но по тому, с каким ожесточением мать терла натруженную очками переносицу, Джудитта поняла: злится, что отец о ней никогда так не заботился. Трудно быть дочкой их обоих.
– Ты купила, что я велела? – окликнула Джудитту мать, не отрываясь от телевизора.
– Я сейчас иду, мама.
– Но ужин готов.
– Это недолго. Только до галантереи и обратно. Но если хочешь есть, начинай без меня.
– Вечно одна, и ужинаю, и обедаю. Ты стала такая же, как твой отец.
Джудитта, еле сдерживая раздражение, направилась к двери, но устыдилась, вернулась обратно и поцеловала мать в макушку.
Та не отреагировала.
На улице двое ребятишек бегали между горами мусора. В старом городе эти горы – привычное зрелище, забастовка мусорщиков не внесла в картину ничего нового. Джудитта машинально сунула руку в карман – проверить список, составленный матерью, и зашагала по направлению к порту. Иголки, нитки, тесьма, флизелин, плечики. Как хорошо, что отец дал ей возможность учиться, уж она не подведет ни его, ни себя. Ни за что не станет портнихой-надомницей с вечно распухшими, исколотыми пальцами и слабеющими от шитья глазами.
Возле галантереи, где у матери был открытый счет, который она оплачивала в конце месяца, был бар, откуда несло прокисшим вином. Внутри слышались хриплые голоса грузчиков, которые, даже окончательно надорвав спину, доживали свой век близ порта. Вдруг в дверях бара Джудитта заметила знакомую, не вписывающуюся в этот пейзаж фигуру.
– Инспектор! – радостно окликнула она.
Джакомо Амальди неохотно обернулся, но, увидев ее, заулыбался.
– Джудитта…
– Что вас занесло в наши края?
– Пришел друзей проведать. – И, отвечая на ее удивленный взгляд, пояснил: – Я родился и вырос в двух шагах отсюда.
Он обвел рукой весь старый город, это нищее гетто, густонаселенный крольчатник с его дымными остериями, развешанным на веревках бельем, запахом рыбы и плесени и облупившимися, в желтых потеках сырости фасадами домов.
– Скучаете по родным местам? – не поверила Джудитта.
– Вы тоже будете скучать, когда выберетесь отсюда.
– Нет, вряд ли.
– И правильно. Главное – не упустить время. – Он обернулся к старику, держащему в огромных лапищах стакан вина и уставившемуся на него пустыми глазами, которые прятались в глубоких морщинах лба и щек. – А то докатишься вот до чего. Надо скорей выбираться отсюда, чтоб не застрять навечно. Был тут один старый грузчик и вдруг однажды выиграл кучу денег в лотерею. Все твердил, что купит себе хороший дом в пригороде и заживет достойной жизнью. Но так и просидел в этом баре, угощая всех подряд.
– А потом?
– Умер от цирроза печени. Столько было денег, а он даже на хорошее вино не тратился – глушил эту дрянь.
– Грустно.
– Как все в старом городе, Джудитта. Потому вам надо скорей выбираться отсюда.
– Я пытаюсь.
– Хорошо… А сюда зачем?
– Мама поручила купить кое-что.
– Тогда не буду вас задерживать. – Амальди насупился и засунул руки в карманы.
Джудитте тоже стало неловко. Опустив голову, она чертила на земле восьмерки мыском туфли, но не уходила. Амальди молчал.
– Тогда до свиданья, – наконец выдавила из себя девушка и, натянуто улыбнувшись ему, направилась в галантерею.
– До свиданья, – пробормотал Амальди.
Он стоял и смотрел ей вслед. Потом подошел поближе к витрине галантереи. Джудитта разговаривала с продавщицей. Гладкие волосы блестели в лампах дневного света, тонкие руки изящно взлетали. Амальди потянуло войти внутрь и еще немного послушать ее голос. Но он сдержался и хотел уже уходить, как вдруг Джудитта увидела его сквозь стекло витрины и послала ему удивленную, счастливую улыбку.
– Вам не нужна ленточка для волос? – со смехом сказала она, подойдя к открытой двери.
– Какой цвет посоветуете?
– Голубой, конечно. Для мальчика же.
Продавщица окликнула ее из глубины лавки, но Джудитта не двинулась с места.
– Составите мне компанию за ужином? – спросил Амальди, чувствуя, как сердце ухнуло куда-то в пропасть.
– Когда?
– Сейчас.
Джудитта снова улыбнулась.
– Да. – И вернулась в магазин.
Амальди увидел, как она позвонила кому-то, оставила какую-то бумажку продавщице и вышла.
– А покупки? – спросил он.
– Завтра утром. Время терпит. Мама все вечера посвящает наркотику.
– Какому?
– Телевизору.
Амальди засмеялся. Они медленно двинулись по улице бок о бок, но не касаясь друг друга. Обменивались пустыми, любезными, неловкими фразами. Потом пошли молча. Миновали первую тратторию, вторую, с двух сторон обогнули пьяного и снова улыбнулись друг другу.